– Тиалонай, где твоя жена? – взволнованно спросил Дитрих.
– Играет в шахматы.
– Немедленно отведи сына к ней, и пусть они уходят через восточную аллею. А сам возвращайся. Надо выяснить, что здесь творится.
Мужчина кивнул и, подхватив мальчика, со всех ног кинулся к тихой обители шахматистов.
Мгла, словно живая, ползла изо всех углов, затапливая небольшой мрачный зал, где не было ни единого предмета мебели, кроме огромного, вырубленного в стене трона. На нём, скорчившись и опершись подбородком о приклад необычной формы автомата, сидел человек.
Внезапно незнакомец поднялся и, отшвырнув оружие, направился к двери. Когда он проходил мимо тусклой лампы на стене, лицо его на мгновение осветилось. Выглядело оно устрашающе. Хотя черты и напоминали человеческие, но они несли на себе печать уродства и вырождения: бледную кожу покрывали чешуйки, а глаза без радужки обозревали мрачный мир большими чёрными блюдцами зрачков.
Руки смотрелись не менее безобразно. Все в шишках, шипах и наростах они, тем не менее, обладали огромной силой: тугие шары мускулов перекатывались под кожей при каждом движении хозяина.
Скрипнули петли, и обладатель столь примечательной внешности крикнул:
– Нодж!
Не дождавшись ответа, он повысил голос:
– Нодж!
Раздались тяжёлые шаги, и перед неизвестным появился не менее «привлекательный» гигант.
– Я к вашим услугам, президент Рештлиг.
Сев на трон, Рештлиг поинтересовался:
– Ременг вернулся?
– Нет, президент. Ворота не подавали сигнала.
– Долго, очень долго. Как только он появится, немедленно пришли его ко мне.
– Да, президент.
Великан поклонился и уже собирался выйти, когда Рештлиг остановил его словами:
– Убери хвост.
Над ремнём, затянутым на бёдрах подчинённого, виднелся небольшой хвостик с кисточкой, на кончике каждого волоска которой находилась небольшая присоска, напоминающая зубастый рот. Нодж остановился.
– Президент, – жалобно произнёс он, – мне больно, когда он внутри. И я выпускаю его, только когда вокруг никого нет.
– Больно? – тихо, но грозно вопросил Рештлиг. – Больно, говоришь? Если, глядя на таких, как ты, мои подданные теряют уверенность в том, что они люди – это не больно?! Или ты думаешь, что мне не больно смотреть, как деградирует выжившее в подземельях человечество?!
Схватив оружие и наставив дуло на струсившего Ноджа, по штанам которого расплылось мокрое пятно, он заорал:
– Убери хвост, скотина!
Несчастный с гримасой сжал пальцами отросток, и тот мгновенно втянулся в багровую расщелину в области копчика. Вытирая слёзы, Нодж спросил:
– Я могу идти?
Разъярённый повелитель ответил не сразу, раздумывая, не прикончить ли ему плачущего подданного. Но опустил автомат и, сев, кивнул.
– Иди. И не забудь передать мою просьбу Ременгу.
– Да, президент.
Нодж вышел, а Рештлиг снова ушёл в размышления.
– Десятка мощных атомных бомб и трёх столетий хватило для того, чтобы человек стал таким, – пробормотал он. – На поверхности жить нельзя, а здесь…. Через пару веков, а может, и раньше мы превратимся в мерзких склизких, безмозглых созданий, сражающихся друг с другом за глоток крови своего собрата. Я не вечен. Когда меня не станет, начнётся анархия, и человечеству придёт конец. Нет, мы должны собраться с силами и как можно скорее захватить прекрасный мир за воротами. Только там у нас есть будущее.
Президент обхватил голову руками и, скорчившись на троне, застыл в пугающей неподвижности.
Тиалонай вернулся быстро. Двое мужчин побежали к западной аллее, откуда доносились странные, угрожающие звуки.
– Зачем тебе бинокль? – поинтересовался Штригель.
– Не станем же мы кидаться в свалку, очертя голову. Сначала надо разобраться, что происходит, – задыхаясь, ответил сын.
Дитрих, заметив, как побледнело лицо спутника, сбавил темп.
– Снова сердце? – спросил он испуганно.
– Я справлюсь. Скорее!
И оба понеслись вперёд.
А в парке творилось невообразимое. В центре детской площадки из недр земли показался поблёскивающий металлом, вращающийся нос неизвестной машины, в считанные секунды выбравшейся на поверхность. Страшным буром задело нескольких человек, а остальные, подхватив истекающих кровью раненых, кинулись врассыпную.
Но убежать им не удалось. Выползшее наружу чудовище словно взорвалось, находившихся в эпицентре людей разорвало на куски, а те, кто успел уйти, напоролись на невидимую преграду и сгорели, словно мотыльки под стеклом керосиновой лампы. Оставшиеся в живых «счастливчики» в панике ринулись обратно, и тут их атаковали. Из открывшегося люка выскочили монстры, бросившиеся к жертвам.
У некоторых из пришельцев росли хвосты, кое-кто стучал на бегу огромными когтями босых, шишковатых ног по сохранившимся после взрыва островкам асфальта, тела иных покрывала шерсть, но все нападающие походили друг на друга страшной бледностью чешуйчатых лиц, наполовину скрытых большими чёрными очками. Они хватали перепуганных людей, заталкивая их в машину, а со стороны, не имея возможности приблизиться, за этим действом беспомощно наблюдали Дитрих и Тиалонай.
Запихнув пленников внутрь, неизвестные задраили люк, и огромный кусок металла вгрызся в землю, мгновенно исчезнув с глаз. Превратившиеся в хлопья пепла тела осыпались с тихим шелестом, заставившим мужчин похолодеть. И тотчас их обоняние оскорбил невыносимый запах горелой плоти.
Оба стояли, не глядя друг на друга и борясь с тошнотой. Дитрих, судорожно сжимающий в руках бинокль, угрюмо спросил:
– Ты обратил внимание на вожака?
– Нет, я совсем растерялся, – покаянно сказал сын.
– Ну, а я его рассмотрел. И, если не брать в расчёт когти и хвост, я уверен, что это был Оскар.
– Оскар? Какой Оскар? – ошеломлённо вопросил Тиалонай.
– Оскар Менгер, Толя.
Мужчина потрясённо уставился на отца. А тот без сил опустился на устланную останками людей траву.
Пришедший в себя мужчина открыл глаза. Он висел в вертикальном положении внутри просторного белого кокона. Его руки, ноги и голову стягивали тканевые ленты, не позволяющие двигаться и говорить. Что с ним произошло? Он в плену? Его пытали? Нет, не может быть. Но почему же так саднит грудь?
Человек громко замычал, пытаясь привлечь чьё-нибудь внимание, и это ему удалось. Кокон открылся, и в него заглянул пожилой незнакомец.
– Вы кто? – равнодушно поинтересовался мужчина, когда смог разжать челюсти. – Мне кажется, я вас где-то видел.
– А кто вы? – вопросом на вопрос ответил неизвестный.
– Дитрих Штригель – командующий армией свободного мира.
– Что вы помните?
На лице Штригеля мелькнуло раздражение.
– Я отвечу на все ваши вопросы, если они не касаются военных тайн. Только снимите меня поскорей.
Спаситель кивнул и вскоре Дитрих уже лежал на кушетке, опутанный датчиками, а вокруг суетились люди в белом.
– Так что вы помните?
– Что умер, – всё тем же безразличным тоном ответил допрашиваемый. – Кажется, я клон Дитриха Штригеля. Второго… нет, первого…
В это мгновение память его окончательно проснулась.
– Чёрт побери!
Мужчина вскочил, обрывая провода.
– Евлап! Какого шута меня возродили?! Вам мало одного Штригеля?
– Я сделал это по его просьбе на свой страх и риск.
– Зачем?
– Ваша жена очень расстроена, а Дитрих питает к ней тёплые чувства.
– Ниада? Где она?
– Вы скоро её увидите. Но сначала я должен назвать вторую причину, по которой вас воскресили. Вы знаете о нападениях на свободный мир?
Штригель кивнул.
– Ну, так вот, чтобы справиться с этой бедой, ваш двойник намерен взять власть в свои руки, а вам предлагает к нему присоединиться.
Мужчина закрыл глаза, осмысливая услышанное.
– Никогда не думал, что могу попасть в такой переплёт, – сказал он, наконец, слабо улыбнувшись. – Я так же ответственен за происходящее в мире, как и тот Штригель, и, конечно, окажу ему любую помощь, какую смогу.
Напряжённо ожидавший ответа Евлап, с облегчением вздохнул. Подойдя к двери, он позвал:
– Ниада!
Медленно ступая, в палату вошла женщина. Она остановилась на пороге и вопросительно посмотрела на Дитриха. Тот протянул руки.
– Милая, – сказал он нежно.
Отбросив сомнения, Ниада кинулась к мужу.
Глава 4
Зал съездов волновался, как море: депутаты негромко переговаривались, обсуждая последние новости. Ждали Штригеля.
Хлопнула дверь, и головы людей повернулись к вошедшему. Но это оказался Менгер. Здороваясь со знакомыми, он пружинистым шагом прошёл между рядами и занял своё место среди членов правительства.
Миновали ещё десять минут, Дитрих не появлялся. Кригер раздражённо хлопнул ладонью по столу, включив электрический звонок, возвестивший о начале заседания.